Я уже рассказывал устно об этом дивном эпизоде.
В ясный субботний вечер 27 июля я стоял на Трубной и снимал на телефон нехитрой панорамой разноцветье людей и черную икру силовиков. Ко мне подбежал детина в маске и форме и потребовал прекратить съемку.
Будучи настроен крайне неагрессивно, я не стал объяснять детине, что имею право снимать, что и где захочу, и телефон от греха подальше убрал.
Но детина не утихомирился и велел мне перейти на другую сторону бульвара. И вот тут я совершил действие, подпадающее под ст.20.5, п 6.1 КоАП (“…создание помех функционированию объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры”) – я не захотел переходить на другую сторону бульвара!
Я сказал детине в маске, что мне хочется стоять на этой.
Детина сказал:
– Считаю до трех.
Я сказал:
– Представьтесь, пожалуйста.
Он сказал:
– Раз.
На вторичную просьбу представиться он сказал:
– Два.
Его третьим именем было “три”.
Об этом феномене я и размышлял, когда он и качок помладше, тоже в маске, тащили меня к автозаку на обыск.
Качка я тоже попросил представиться и получил в ответ нечто хамское и на “ты”. (Обращения на “вы” я так и не добился ни от кого из них).
Потом я поинтересовался у качка, отдает ли он себе отчет, что все они – просто бандиты? И услышал в ответ, что ему по@уй, что мы о них думаем, и что все мы будем сосать.
На этом диалог власти и гражданского общества перешел в практическую фазу: меня поставили лицом в автобус и помогли раздвинуть ноги легким ударом сапога.
Ну то есть все как в кино про латиноамериканскую хунту.
Я рад, что детины в масках умеют считать до трех.
Но совершенно не уверен, что до трех умеют считать те, кто отдал им приказ мочить мирных граждан, вышедших с требованием закона, кто развязал политический террор в отношении лидеров оппозиции.
Потому что на счет “три” у матушки истории в аналогичных случаях происходит какой-нибудь Тимишоар или Венесуэла – или, чтобы далеко не ходить, 1905 год со всеми остановками далее. Это таблица умножения, и об этом неловко спорить – ее можно знать или не знать, и незнание не избавляет от входа головой, с разбега, в исторический косяк.
Спорить можно только о сроках и формах, и это, конечно, вопрос, чрезвычайно важный для живущих в стране. Сколько может продержаться у власти такого рода хунта с ампутированным социальным представительством? Исторически недолго, но испортить жизнь еще одному поколению силовым мудакам, разумеется, вполне по силам.
Что будет потом? Да бог его знает, только ничего хорошего. Диапазон-то – см. выше – от переворота с улетом маятника насилия в противоположную сторону до гуманитарной катастрофы и распада государства.
Чилийский вариант выхода представляется самым удачным и мягким, – но там-то был Пиночет! Там был крайне правый политик, но – политик! А мы имеет дело с бандитами, с качками на геополитических стероидах. И они уже загнали себя и нас в опаснейший угол.
И, увы нам, – они не умеют считать до трех.
Один из двадцати двух моих соседей по автозаку, засунутый сильными руками в душное узилище, поинтересовался:
– Мужики, когда вилы брать будем?
А приходил он на Трубную даже не за представительством, а просто попить пивка.
(Еще нет голосов, оставьте первым)